Королева ровно 40 лет в павлодарской горбольнице № 1 чистит от опарышей бомжей, обрабатывает их от вшей, бреет перед операцией, смывает каловые массы и гной, сообщает Ratel.kz.
Айгорим Жолдаспаеву, или, как ее зовут все коллеги, тетю Аню, наградили медалью. Расплакался весь коллектив и бывшие сотрудники. Все, кто узнал новость. Наверное, такое произошло вообще впервые в стране.
— Прям до слез! – рассказывают врачи. — Впервые, наверное, награда нашла своего героя. Наградили нашу санитарку тетю Аню. Тётя Аня была и есть королевой Приёмного покоя. Работала сутки через сутки, чтобы в одиночку выучить и вырастить дочек. Сутки через сутки. Это дико тяжело. При этом всегда на позитиве, всегда с улыбкой, всегда самая быстрая, самая смекалистая, самая активная. Столько силы и мудрости, столько боли в женской судьбе, но никогда не сломлена, никакой депрессии и уныния, столько преданности работе и здравоохранению в целом! Представьте, происходит драка бомжей, пять человек привозят с переломами, а тут еще ДТП, еще аппендицит, все одномоментно. Врачи определились и ушли по операционным, медсестры завели карточки, померили давление. Дальше надо всех раздеть, помыть, побрить, потом каждого свозить на каталке по анализам, на снимок, привезти обратно, если вши, то обработать, ногти подстричь, если рыгают, все отмыть, переложить бабку в 200 кг с кушетки на каталку, и поднять пациентов наверх в отделение. Уже чистых. Бывает, девочек привозят с кровотечением, кровь сквозь одежду, на стуле, везде. Она по голове погладит, не плачь, жаным, родишь еще, не стесняйся, я все уберу. Тряпку возьмет и сзади девочку прикрывает, чтоб не видно было крови на юбке. Самая грязная, сложная, эмоционально тяжелая работа остается на санитарках приемного покоя. Мало кто выдерживает такой ритм жизни. Поздно вечером на дежурстве еще скажешь: «Теть Аня, кушать охота, сил нет, в обед не успела», — она пойдет тебе где-нибудь в отделении сосиску достанет, чай согреет.
С тетей Аней мы встречаемся в двухкомнатной квартире, и она с детской радостью показывает красивый ремонт, который они здесь сделали с младшей дочкой.
— Никогда не хотели сменить работу, стать, к примеру, медсестрой? – спрашиваю я. — Говорят, есть даже именитые столичные врачи, которые когда-то начинали свой путь в медицине санитарами под вашим руководством, и вы их правильно брить учили.
— И врачи такие есть, и нынешнюю старшую медсестру нашей больницы я когда-то учила под каким углом лучше лезвие держать, это сейчас нам электробритвы купили. Потом она дальше учиться пошла. А я не пошла, я 40 лет назад в город из бывшего Краснокутского района переехала, русский язык толком не знала, а в медучилище только на русском учили. Потом на однокомнатную квартиру деньги собирали, 32 года в ней прожили. Муж совсем молодым умер, у него рак легких был. Зарплата у санитарок низкая, я и ночами работала, и в выходные всю жизнь подработку брала. В 90-е годы зарплату не платили, водкой торговала, и на Ленина, 55 (Северный райотдел полиции – О. В.) по вечерам поступала на профилактические беседы. На базаре стояла, тяжелые сумки по вокзалам таскала. Всякое в жизни было, надо же было выжить. 30 лет зимой в тонком осеннем пальто ходила. Вот так и жизнь прошла. Но я не жалею об этом, зато у меня дети с высшим образованием, и у нас все есть. Старшая дочь у меня сейчас в Алматы педагогом работает, у нее два сына. Старшему 17 лет, будет поступать в Турцию. Младшая — госслужащая, в горакимате работает с жалобами населения. В прошлом году она вот эту двухкомнатную квартиру через «Жилстройсбербанк» купила, восемь лет ждали. Раньше здесь алкаши жили, а мы теперь ремонт сделали, и квартира стала красивой, я вам сейчас наш балкон покажу. Главное, чтобы здоровье было. Соседи у нас хорошие. Раньше по улице 1 мая жили, там тоже соседи были хорошие. И коллектив у нас хороший, заведующая молодая, но справедливая, главный врач здоровается, когда увидит. У нас все хорошие. Вообще, мне сейчас 64 года, и я думаю, что счастливо прожила жизнь. И сейчас счастлива. Многие даже не верят, что мне 65 лет будет. Не жалею, что санитаркой работала и сейчас, семь лет на пенсии, тоже работаю.
— Наверное, некоторые ваши пациенты годами не мылись, бабушек привозят, которые неделями без ухода дома лежали. И что, никогда, даже в юности, не было неприятно или страшно?
— Никогда. Я вообще люблю людей. Большинство пациентов всегда говорят спасибо. Молодежь, конечно, сейчас агрессивная. Бывает, алкаши буянят, матерятся. С ними ругаться нельзя. Говорю: «Ладно-ладно, ты выпил, сегодня, наверное, праздник, или ты с дочей поругался, ничего, всякое бывает». Они потихоньку успокаиваются. Иногда привезут в сильный мороз в куче тонкого тряпья. Все сто одежек слиплись, присохли так, что не отдерешь, приходится разрезать. До трусов разденешь его, дальше не дается. Говорю – что я там не видела, давай быстро снимай штаны и лезь в теплую ванную. За час его отмоешь, побреешь – и голову, и там, внизу, где тоже все кишит «партизанами» — оказывается такой красавец! Бомжей, когда помоешь, они знаете какие становятся? Такие большеглазые, стройные. Отмоешь его, оденешь в чистую футболку с трусами, запеленаешь, как маленького, в простыню, и чистенького в перевязочную – ваш пациент готов. Выходят оттуда не как бомжи, а важно так, с гордым видом.
— Вы и маникюрщица, и педикюрщица, и парикмахер, и брадобрей.
— Да, я так умею брить, что даже пены не нужно – никогда за всю жизнь ни одной царапины. Две недели назад, в первые сильные морозы, каждый день по пять-шесть бомжей с обморожениями брила. Сейчас очень молодые бомжи – 1996, 1998, 2001 годов бывают. Парень был 1979 года рождения, год не мылся. Он сначала отругался со мной, не хотел, чтобы ему голову брили, а в ней «партизаны» кишат. Говорю: «Ты такой симпатичный, высокий». Побрила, помыла, ногти подстригла, посмотрел на себя в зеркало и просит: «Дайте ручку вам поцелую». Коллеги надо мной шутят: «40 лет голых мужиков моешь, чего себе жениха не нашла?». Столько судеб разных – сын женился, из дома выкинул, жена выгнала. Детдомовских много бомжует. Привезли как-то бабушку без сознания, в грязных обносках, сын у нее алкаш, поднимаем ее в реанимацию, пытаемся раздеть, она тут же приходит в себя, хватается за штаны и держит. Оказалось, в нижнем белье у нее пачки долларов и евро. А в другой раз с мешком золота с этикетками старушку привезли, долго дома одна пролежала. Когда такое находим, сразу зовем старших, заведующую, в камеру хранения все помещаем или родным отдаем.
— С травмами после разборок, наверное, сейчас меньше привозят, чем в лихие 90-е, а избитых мужьями жен больше стало?
— Сейчас гораздо меньше, чем пять лет назад. Бывает, иногда привозят с сотрясением, когда по голове муж ударит, но не таких, как раньше. Раньше много привозили лежачих, с раздробленными руками. А муж этот, пока ее в отделение поднимают, семенит рядом, поломанные руки целует: «Ой, извини, я нечаянно». Спрашиваю потом: «Посадила мужа?». Отвечает: «Нет, простила ради детей». Но я читала про эту девочку, которую муж убил, Салтанат Нукенову. Такая красивая.
— Вас не пытались частные поликлиники переманить?
— Я два раза хотела уйти, один раз меня уже ждали мыть рентген-кабинет. Но не смогла. Я люблю свою работу.
