Наш сегодняшний герой — Василий Василик, уроженец Украины, судьба которого тесно связана с Павлодаром. Вот каким он запомнил Казахстан.
Биографическая справка
Родился в 1950 году в Украине, Буковина. После художественного училища работал в Художественном фонде РСФСР, Тюмень, Тобольск. Далее — учеба в Уральском университете: искусствоведческий, философский факультеты и аспирантура. Затем — работа в Павлодарском индустриальном институте, кафедра философии /истмат и эстетика/. Далее — директор завода художественной керамики (Гамма). В 1992 году решил вернуться в Украину, Киев. Сейчас, в связи с начавшейся большой войной, делит Киев с Хмельницким. После выхода на пенсию занимается литературной деятельностью и волонтерством.
— Как ни странно, мой Казахстан начался для меня в возрасте пяти лет, когда старшие братья — «троечники» научили меня читать, возможно, даже в отместку за свои школьные неудачи — непонятно кому.
Начало было положено первым походом в библиотеку, где мне были выданы на руки «Мойдодыр» и «Три медведя», которые я… прочитал в сопровождении брата по дороге до нашего дома. «Мойдодыр» могу рассказать наизусть и сегодня, спустя почти 70 лет.
Мне было все равно, что читать — вплоть до переводов стихов Беранже, не очень понимая смысла прочитанного… Вот тогда и попала мне в руки «Читанка» — учебник литературы для пятого класса, в котором помимо всего было отведено место Джамбулу Джабаеву с его графическим портретом.
У меня, шестилетнего буковинского «хлопчика», слово «акын» ассоциировалось с понятием «мудрец», а внушительный вид бородатого старца был окончательным дополнением моих представлений. Мне тогда казалось, что Казахстан — это бескрайний, загадочный и сказочный простор свободы и некоей мудрости… И я представления не имел, что когда-нибудь буду повязан судьбой с Казахстаном на довольно-таки серьезный отрезок моей жизни…
А после того акына Казахстан стал ко мне стремительно приближаться, точнее сказать, — я к нему. Началась эпопея «освоения целинных земель». Сразу три мои двоюродных брата, отслужив положенный срок в армии, были отправлены «на целину» и именно в Павлодарскую область. Двое позже вернулись, как тогда говорили, «на Украину», а один, Гладкий Иван Михайлович, остался в Железинском районе, обзавелся семьёй и продолжал «облагораживать» залежные земли, параллельно учась в Омской сельскохозяйственной Академии, получая за свой труд ордена и медали.
Вот тогда-то я и побывал впервые в Казахстане, приехав к нему в гости, и убедился, что мои детские представления об этой стране полностью совпадают с действительностью: бескрайний степной простор, тысячегектарные хлебные поля на территории одного совхоза, тучные отары овец и гостеприимный народ.
Тогда мне и предложило местное начальство приехать на лето в Железинку и помочь им в художественном оформлении Домов культуры, школ, ПТУ и территорий нескольких совхозов. Появились знакомые, даже друзья, и по окончанию Уральского госуниверситета я переехал в Павлодар, но уже в качестве преподавателя кафедры философии в Павлодарском индустриальном институте.
Работалось мне там не скажу, что легко, но работалось с удовольствием. Курс Исторического материализма и курс Эстетики я не ограничивал стенами лекционной аудитории, и все темы, касающиеся изобразительного искусства, обсуждались в залах Художественного музея.
Я всегда с уважением относился к студентам, и они, как мне кажется, отвечали тем же. Были и довольно тесные связи с павлодарскими художниками. Часто бывал в их мастерских, посильно помогал в организации выставок, освещал их творчество в газетах «Звезда Прииртышья» и «Казахстанская правда». А ещё довелось два года поработать редактором многотиражки «Знание», поскольку предыдущий редактор, мягко говоря, не соответствовал своей должности.
Но наступило время перемен. Интенсивно раскручивалось кооперативное движение. Уровень производства и спрос на специалистов опустился до неприличной отметки. Выпускники института, получив дипломы различных профилей, просто не знали, что им делать дальше… Некоторые обращались ко мне за советом.
И вдруг инсайт! У меня как искусствоведа была слабость — художественная керамика. А на окраине славного города Павлодара привольно располагался так называемый гончарный цех, который в силу своей полуразрушенности был до неприличия убыточным, передавался из одного ведомства другому, был обузой для каждого нового хозяина, и все старались правдами и неправдами от него избавиться.
Трудилось в нем три десятка людей за нищенскую зарплату, но были среди них художники-керамисты и гончары довольно-таки приличного уровня. Вот тогда у меня и возникла идея возродить это производство.
В это время выпускники Павлодарского индустриального института (ПИИ) открыли кооператив, который занимался всякой мелочью — фотографией и т.п. Я посоветовал им глянуть гончарный цех. Посмотрели, а что дальше? Пришлось мне обратиться за помощью к властям. Они с радостью согласились наконец избавиться от гири на ногах и даже помогли взять кредит в 750000 рублей (так его оценили), на покупку цеха. Беспроцентно!
И кооператив «Гамма» начал стремительно развиваться. Кто-то должен был возглавить керамический сектор, и мне пришлось уйти из института. Я, чистой воды гуманитарий, не имея опыта такой работы, не стеснялся обращаться за советами к опытным, привлекал и переманивал хорошей зарплатой специалистов. Нерадивых уволили, толковых набрали, и цех через и три месяца заработал по-новому.
Через полгода был погашен кредит, а цех, хоть и с некоторой натяжкой, превратился в «Завод художественной керамики производственного объединения «Гамма»! Мы обрастали новыми направлениями в производстве, каждое из них имело своего начальника, я руководил керамическим производством, а всем этим громоздким хозяйством — объединением заправлял генеральный директор. Работать интересно, когда видишь результаты, а они были, и неплохие.
Забавно, но все были так увлечены этим процессом, даже в семье, что моя младшенькая дочурка, начав говорить, первое слово произнесла не «мама», а «Гамма»!
Безусловно, главным и наиболее рентабельным было керамическое направление. Наша керамика отправлялась во многие регионы тогдашнего Союза. Пользовалось спросом все: от банальных пивных кружек и пепельниц, до метровых напольных ваз.
Помню, как мы подарили несколько таких вновь отремонтированному драмтеатру. Театр на время ремонта своего здания квартировал в каком-то ДК. Тогда как раз появился новый режиссер и, стремясь оживить интерес публики к сценическому искусству, поставил «Ромео и Джульетту» в модерновом стиле. «Гвоздем» спектакля была сцена, когда юная и нежная Джульетта, обнажив себя до пояса, в непонятной истерике каталась по сцене. Это было нечто новое, смелое и шокирующее! Тогда, по-моему, даже Роман Виктюк себе такого не позволял. И народ ломанулся в театр… На обсуждении спектакля мое мнение выразилось в эпиграмме:
Успех! Аншлаг! Зал — до отвала!
Ах, как приятно видеть это!
Народ в театр валит валом,
НО только…на стриптиз Джульетты.
А когда театр вернулся в родные стены, я, вручая директору наш подарок, — напольные вазы, пожелал творческих успехов и напомнил публике ту, обидную для труппы и режиссера, эпиграмму. Прочел ее опять, изменив только одну букву:
Успех! Аншлаг! Зал — до отвала!
Ах, как приятно видеть это!
Народ в театр валит валом
НЕ только на стриптиз Джульетты.
Постепенно набирали обороты — уже были договоренности о поставках нашей продукции в Китай, Германию, но «нерушимый» внезапно рухнул, и у нас порушилось многое… На этом моя керамически-директорская часть жизни закончилась.
Но вернусь немножко назад, поскольку было бы несправедливым обойти стороной такую важную ипостась как общественная работа.
В то время было создано «ЭКО» — Общество защиты окружающей среды, членом которого был и я. Именно нашими усилиями в жарких дискуссиях на местном телевидении с московскими учеными было не допущено строительство завода биопрепаратов в Павлодаре — опаснейшего для окружающей среды производства, а ведь обком партии был не против его строительства! Неслыханная победа!
И ещё один пример: на одном из собраний «ЭКО» партийный чиновник пафосно объявил о том, что нефтеперерабатывающий завод оштрафован на сто тысяч рублей за нанесенный вред реке Иртыш. Я спросил, куда ушли эти сто тысяч и какая от этого польза Иртышу? В ответ он пробормотал что-то невнятное.
Тогда я предложил заключить договор, перечислить деньги «Гамме», выбрать самый захламленный участок берега реки длиной 500 м и шириной 200 м, те же самые сто тысяч кв.м.. — всего по 1 рублю за один метр! А «Гамма» обязуется ликвидировать стихийную мусорную свалку, убрать сухие и поваленные деревья, выкосить дикие заросли кустов и бурьяна.
Присутствующие оживленно восприняли предложение, некоторые со скепсисом, но решение было принято. Сто тысяч рублей было перечислено на наш счёт в тот же день. Я пригласил 15 студентов ПИИ, предоставил им бульдозер, трактор, экскаватор, самосвал, бензопилы, газовый резак и прочий инвентарь. За один месяц все сухие и поваленные деревья были убраны и распилены, даже поколоты и — креативный ход! — проданы населению поселка на дрова!
Горы мусора были вывезены на законную свалку, а «лысины» от них были засеяны травой! Попутно старая баржа, десятилетиями «украшавшая» «дикий брег» Иртыша, была порезана и сдана на металлолом — ещё один прибыльный креатив! И все это — по рублю за один метр! А ребята, не выезжая из города, заработали по 2000 рублей, чего в стройотряде быть не могло. Все были довольны, даже скептики! Не знаю, была ли эта инициатива продолжена, боюсь, что нет, а жаль!
Естественно, не могу обойти стороной такую важную тему как отношения между казахами и павлодарцами других национальностей, которых, уверен, и сегодня в Павлодаре немало. Только на примере Мастерских художественного фонда можно было увидеть маленькую модель национального состава населения города.
Здесь работали казахи, украинцы, русские, был белорус, немец и даже чеченец. Может быть, были представители ещё каких-то национальностей — всего не вспомню хотя бы потому, что на это тогда особо внимания не обращал.
Ещё ярче, пестрее и масштабнее это наблюдалось в ПИИ. В каждой студенческой группе были представители 5 — 7 национальностей, помню, в одной моей группе была даже эстонка. Я уже не говорю о профессорско-преподавательском составе: ректор — немец, председатель профкома — кореец, а секретарша — и вовсе гречанка и т.п. При всем этом отношения были нормальные. Если и были какие-нибудь нескладухи, то не чаще чем в любом, более национально однородном коллективе.
Было немало случаев, когда казашки выходили замуж за ребят других национальностей и наоборот. Было у меня немало друзей-приятелей казахов, о которых вспоминаю с теплотой. Приходилось не раз гостить у казахов, бывал на различных празднествах, свадьбах, с удовольствием знакомился с национальной кухней. Здесь, в Украине, делюсь приятными впечатлениями с близкими и друзьями, а пару раз даже готовил бешбармак! За качество не ручаюсь, но экзотика присутствовала! И последнее в этой главе — никогда не слышал в свой адрес пресловутое: ПОНАЕХАЛИ…
Продолжение следует . . .
