Каждый новый руководитель департамента экологии Павлодарской области был одинаково оптимистичен при вступлении в должность. Раздавая интервью, они говорили о том, что проблемы промышленного региона решаемы, и нарушители обязательно понесут ответственность. Уходили они по-разному, а лучше дышать населению от таких заявлений не становится. Поэтому действующего главного эколога Данияра Алиева мы спрашиваем о результатах работы спустя более года после назначения. Предлагаем нашим читателям ознакомиться с его ответами.
– Данияр Балтабаевич, какой план работы вы наметили, и что уже удалось выполнить?
– За время своей работы, следуя тенденции в законодательстве о снижении нагрузок на предпринимательство, я сократил количество проверок субъектов малого и среднего бизнеса, деятельность которых не влечет опасности для окружающей среды. При этом акцентировал работу департамента на крупных предприятиях, имеющих систематические нарушения. По ним необходимо было оптимизировать работу и шире рассматривать их природоохранные мероприятия. В итоге сократилось число проверок, но выявлять нарушений стали больше.
– О каких результатах можете рассказать?
– Мы начали внимательнее относиться к результатам мониторинга «Казгидромета». Вы знаете, что на шести постах через каждые два часа ведется наблюдение за состоянием воздуха. Отслеживаем, какие вещества превышают допустимый уровень, а какие нет. Так получилось, что в прошлом году сотрудники департамента отметили: экопосты на улицах Ломова и Казправды фиксируют превышение ПДК сероводорода в четыре раза. За 2016 год всего было зафиксировано 277 случаев превышения, и максимально как раз на этих постах. Это вещество присуще нефтехимическому производству. И было бы предельно понятно, если бы фиксировали такое превышение возле ПНХЗ, но расположенные возле нефтехимического завода посты таких отклонений не показывают. От сжигания автомоторного топлива сероводород тоже не образуется. А может образоваться от высокосернистых соединений, высвобождающих серу, которая с парами воздуха соединяется. Начали проверять расположенный рядом завод, а он там один – алюминиевый.
Надо учесть, что любой прибор имеет погрешность. Если мы применяем минус, то завод входит в норму, но если плюс – то показатель превышает. Но если мы применяем минус – то оказываем предпочтение предприятию. А если плюс – демонстрируем предвзятость. Но мы искренне хотим отработать так, чтобы получилось объективно, всесторонне и доказательно. Факт отразили в своем акте, дали время, предложили привлечь стороннюю организацию для измерений. Представители завода отказались это сделать, мотивировав отказ тем, что по технологии в печах спекания при температуре свыше 400 градусов сероводород не может появиться. А в их печах – 1300 градусов. А для нас факт, что в городе появилось превышение опасного вещества, а других источников рядом нет. Они собрали научный совет, привлекли химиков, доказывая свою правоту. Лаборатория «Казхрома» превышения на территории АО «Алюминий Казахстана» не обнаружила.
– Так откуда же взяться сероводороду? Очень хотелось бы знать причину появления токсичного газа и когда причину устранят.
– Мы обратили внимание на сырье, которое используется на заводе. Это бокситовая руда. Ранее приходила из Костанайской области, с Тургайского месторождения, которое истощилось. Сейчас руда поступает с Краснооктябрьского месторождения, по характеристикам она сернистая. Мы назначили предприятию обязательный экологический аудит, они отказались, обжаловав в комитете экологического регулирования выводы акта проверки и назначение аудита. Однако комитет согласился с нами. Суд первой инстанции нас также поддержал, однако ждем апелляцию. В настоящее время завод подал жалобу на решение суда первой инстанции.
– Что дальше?
– Если мы выиграем в суде, то предъявляем иск на возмещение ущерба и ждем аудита. Добавлю, что крупная сумма ущерба грозит и по результатам проверки АО «Казахстанский электролизный завод», что также связано с выбросами сероводорода. Это 280,6 миллиона тенге. Предприятие в январе обжаловало акты в специализированный экономический суд, и предписание по возмещению ущерба не было исполнено. Затем иск предприятия суд не удовлетворил, но судебное производство приостановлено ввиду несоблюдения требований ГПК.
– Предприятия будут отстаивать свои интересы до последнего, вы готовы пройти все инстанции?
– Мы исходим из того, что приоритетом является здоровье граждан. Ну даже если я сегодня умолчу, завтра ведь вопрос снова возникнет. Проблема ведь не одного дня. Причину необходимо найти, и болезнь надо лечить на всех уровнях. Если Министерство индустрии может помочь в усовершенствовании технологии – пусть. Если могут выделить субсидии для завода – тоже неплохо. Мой блок – экологический, я слежу за тем, чтобы выбросы, эмиссии были безопасны для окружающей среды. А если что-то предпринимать, ситуацию можно переломить. Вы заметили, что в этом году нет красного снега?
– Возможно, люди перестали жаловаться? Привыкли, рассуждают, что это бокситная пыль, которая не опасна?
– Но это пыль, которой не должно быть. Значит, эффективность пылегазоочистного оборудования была низкая. Теперь, я думаю, проблему они эту решили. А, чтобы содействовать улучшению ситуации, с областным природоохранным управлением мы нашли понимание, договорившись, чтобы в праздничные дни, выходные проводился мониторинг зон влияния предприятий. Если ранее лаборатория, с которой акимат заключил договор, выезжала в будние дни, то теперь будет иначе. В этом году отработали маршруты движения, где, когда, как замерять. Мы, инспекторы, тоже люди и гуляем по улицам, видим, что в выходные могут происходить безобразия.
– Какие еще нарушения на крупных предприятиях вы выявили?
– Проверили «Павлодарэнерго», заметив подозрительные выбросы. Хотя, пока прошли на предприятия через систему блокпостов, получили разрешение, труба работала уже в нормальном режиме. Но инспекторы все равно запросили данные, появились предположения о наличии нарушений. И в ходе плановой проверки выяснилось, что показания своих измерений они с нормативами ПДВ не сверяли, не перепроверяли. В зависимости от скорости потока и объема газовоздушной смеси определяется количество вещества, выбрасываемого за единицу времени. У нас грамм в секунду, у них измерения – миллиграмм на кубический метр. Они такой анализ не проводили, но измерения были. Когда мы пересчитали сами, выявилось значительное превышение по оксиду углерода, диоксиду азота, по взвешенным веществам. В денежном выражении вышло ущерба на 650 миллионов тенге. И мы судимся с ними. Теперь снова вопрос поднимается, что предприятию не хватает денег на модернизацию, на повышение зарплаты. Нам говорят: как мы выплатим такую большую сумму?
– «Павлодарэнерго» не знало, что надо обобщать результаты и сверять с нормативом?
– Я вот тоже думаю, почему они так сделали? Я не хочу оценивать коллег, которые работали здесь до меня. Но, получается, этот момент остался без внимания. Представители предприятия были уверены, что у них все хорошо. Почему здесь не акцентировано внимание, не проведена такая работа вообще? Значит, не было надлежащего контроля? Никто не проверял, никто не сверял.
– Что скажете по поводу эндогенных пожаров на крупнейшем угольном разрезе?
– Год назад департамент в целях профилактики и локализации эндогенных пожаров на породных отвалах провел совещание с представителями угледобывающих предприятий. Наибольшее возгорание вскрышных пород наблюдается на отвалах ТОО «Богатырь «Комир» – более сотни в год. Но эти выбросы были занормированы в проектах предельно допустимых выбросов, что позволяло избегать ответственности за вред, нанесенный окружающей среде. По требованию департамента при разработке нового проекта ПДВ они исключены, и конкретизированы мероприятия по их недопущению и локализации. В итоге заключением госэкспертизы по проекту от 11 октября 2016 года нормативы выбросов сокращены почти на 57 процентов. Полагаем, что на уровне министерства необходимо разработать методику по расчету массы выбросов вредных веществ от эндогенных пожаров, что позволит производить реальную оценку ущерба, нанесенного окружающей среде.
– Вы требуете возмещение ущерба, на предприятия налагают штрафы за нарушение природоохранного законодательства. Почему бы не направлять эти суммы на экологические мероприятия?
– Я с вами полностью согласен. Если бы эти средства, которые взыскиваются, направлялись на улучшение экологической обстановки, это было бы прекрасно. Вопрос обсуждается не один год. Например, раньше был фонд охраны природы, куда поступали такие средства, и фонд составлял план по охране окружающей среды, выделялись деньги на лесовосстановительные работы, на очистные сооружения и так далее. Проводилась работа в образовательных учреждениях, где организовывали, к примеру, тематические конкурсы, таким образом прививая интерес к вопросу с малых лет. Фонда давно нет, в 2000 году его реорганизовали, переписали Бюджетный кодекс. И теперь плата за эмиссии рассматривается как доход без целевого распределения средств. То есть как бы выходит, что бюджету лучше, что больше средств поступает. А это значит, что предприятия больше загрязняют. В России, например, плата за эмиссии аккумулируется в самом предприятии, где есть фонд. И с этого фонда средства отправляются на природоохранные мероприятия. Например, по сероводороды выявили – и надо устранять нарушения, проводить модернизацию. Предприятие могло бы потратить средства – плату за эмиссию – на эти цели.
– И что же делать?
– На последнем заседании экологической комиссии мы внесли предложение по пересмотру по итогам первого полугодия плана природоохранных мероприятий. Кто-то предложил даже, чтобы в общеобразовательных учреждениях выдавали по стакану молока.
– А вы не предложили уменьшить лимит по выбросам для предприятий?
– У нас 966 тысяч тонн лимит области по выбросам. Фактически выбросы по итогам прошлого года составили 553 тысяч тонн, то есть уменьшение налицо. Следует отметить, что при согласовании нормативов эмиссий также особое внимание уделяется фактической производительности предприятия за три последних года и его развитию на перспективу. Так, заключением по проекту для ТОО «KSP Steel» нормативы снижены с 11,8 до 5,8 тысячи тонн, по «Алюминию Казахстана» – с 79,7 до 70,3 тысячи тонн.
– Но ведь общее снижение и стабильность за три года связаны с падением объема промышленного производства в связи с экономической ситуацией. Завтра ситуация может измениться. У нас сейчас активно заполняется специальная экономическая зона, и для акимата это очень важно. На льготных для бизнеса условиях открываются не самые безопасные предприятия. Указываются определенные сроки, когда будут открыты завод по легированию алюминия, химико-металлургический комплекс, в индустриальной зоне – завод по производству кальцинированной соды. И когда общественности или департаменту экологии удастся «вклиниться» в обсуждение?
– У нас убрали функцию экспертизы новых производств, оставив контроль за деятельностью предприятий. Сейчас будет проводить экспертизу РГП «Госэкспертиза». Это, по большей мере, анализ строительный. Еще в 2013 году предложили проводить все виды экспертиз – санитарную, строительную, экологическую, промышленную, – по принципу одного окна и ввели комплексную вневедомственную экспертизу. То есть заказчик обращался к РГП, которое имеет возможность предоставлять такую платную услугу. Через портал он распределял документацию по ведомствам и департаментам в электронном формате. Если кто-то имел замечание, автоматически портал выдавал отказ. Но с этого года с января эта комплексная экспертиза проводится иначе, в соответствии с законом об архитектурной и градостроительной деятельности. Осуществляется только «Госэкспертизой» или аккредитованными Министерством нацэкономики организациями. Мы выпадаем из сферы регулирования этих проектных документов. Например, экологического разрешения нет. Посчитали, что нет в этом необходимости, так как все отталкиваются от нормативов. Так как в проекте прописаны мероприятия природоохранные, организация вывоза отходов, система мониторинга, качество и количество выбросов. В заключении нормативы и условия природопользования – и все. Что является условием природопользования? Соблюдение нормативов, выполнение мероприятий, предоставляй отчет. Единственное, что плохо и вызывает опаску, что государство отошло от участия в такой экспертизе. Мы поставили перед вышестоящим ведомством вопрос: а будут ли предъявляться те же требования к проведению экспертизы частникам, какие предъявлялись госорганам? Будет ли на них распространяться закон об госэкспертизе? Пока непонятно нам. Ведь и мы не знали об этом нововведении, не знали, что законодательство меняется, и наши функции передаются. Поставили перед фактом.
– То есть противовесом общественность остается?
– У медали есть другая сторона. Вместе с общественностью мы теперь. Поэтому мы будем укреплять позицию общественности, готовиться, честнее по взаимосвязи работать. В любом случае, проекты будут выставлены на общественные слушания. Кроме того, завод должен будет отвечать современным технологиям и требованиям стран Евразийского экономического союза. В рамках этого поля по каждому производственному циклу приняты критерии, которые не позволяют строить, как 30 лет назад. В техпаспорте должен быть определен удельный вес выбросов. И, когда объекты будут заявляться, мы будем строить модель размещения этих производств. По мере того, как они будут выходить на общественные слушания, будем для себя определять нагрузку на атмосферный воздух. Кто первый построит, от него отсчет и пойдет. Так как влияние это будет учитываться в комплексе от всех объектов СЭЗ.
– С крупными предприятиями вы работаете решительно, но почему же с баней на Циолковского вышла проблема? Она непобедима?
– Нет, конечно, в целом мы работали со многими предприятиями. В 2016 году осуществили 113 проверок, из них 58 внеплановых. Они проводились по обращениям граждан и по поручению прокуратуры. Хотя в целом, как я уже говорил, акцентировали внимание на объектах повышенной опасности, сократив число проверяемых субъектов на 190. Наложено штрафов на сумму 32 миллиона тенге, а в 2015 году – на 4,6 миллиона. И этот банно-прачечный комплекс мы все-таки оштрафовали. Но наши инспекторы и сами получили взыскание, не определив правильно сечение трубы. Как субъект малого предприятия, баня эта подлежала проверке в течение пяти дней. Однако хозяйка комплекса направила иск в суд и объявила, что без решения суда нас не допустит. Мы почти четыре месяца доказывали свою правоту в суде, дойдя до апелляционной инстанции. То есть мы доказывали, что нам необходимо зайти на территорию, так как население жалуется, визуально определенно труба дымит черным дымом. Мы проверили прилегающую территорию жилую, там нашли превышения по оксиду углерода, саже. Судья решение огласила в пятницу вечером, и акт начал действовать, пятидневный отсчет пошел. Я был уверен, что на следующий день баня работать не будет, и, чтобы не пропустить срок, издал приказ, чтобы в неурочное время провести замеры. Предприниматель пригласила полицию, прокуратуру, набежали жители, население, телевидение. И инспекторы попали в цейтнот. Замеры сделать сделали, а площадь сечения трубы неправильно специалист определил. Это и повлияло на размер штрафа, который с пяти миллионов уменьшился до 500 тысяч. На текущий год назначили плановую проверку. Так что эта история еще не завершена.
Ирина Адылканова, газета «Наша Жизнь» №13, 06.04.17
