Скоропостижно скончался павлодарский фотохудожник Максим Андрес. Автору с узнаваемым почерком, «орионовцу», ученику Едыге Ниязова было всего 47 лет.
Любимый ученик знаменитого фотохудожника Едыге Ниязова, сам нестандартный фотомастер, экспериментатор и учитель, Максим был яркой, оригинальной личностью, будто совсем не отсюда. Неординарный фотохудожник с кристально чистой формулой подхода к жизни и творчеству.
Открытые, прямые и откровенные, его работы – это всегда вызов скуке, глупости, рутине, закостенелости, притворству. У одних это вызывало восторг, у других – удивление, у третьих – зависть и непонимание. Были случаи, когда отдельные представители общественности в частности и консервативных объединений в целом даже требовали закрыть его вернисажи, а фотографии конфисковать и уничтожить. Но равнодушным не оставался никто.
Максим Андрес родился 13 января 1976 года в Павлодаре. Познакомился с фотографией в 1983 году под руководством Едыге Ниязова. С 1992 по 1999 годы преподавал фотографию в Павлодарской городской фотошколе. Член фотоклуба «Орион». Член Союза фотохудожников России с 1995 года. Участвовал в творческих проектах с соавторами, коллективных и персональных выставках в Казахстане и за рубежом. Его работы есть в специальных фотографических собраниях России, Казахстана, в частных коллекциях.
«Лично для меня все начиналось с волшебства – с процесса проявления фотографии, магии появления на белой бумаге изображения, — вспоминал сам Максим Андрес в интервью нашему изданию. — А знакомился с Едыге Ниязовым я дважды. В 80-х годах я пошел еще в старую 17-ю школу, барак военной постройки. А затем, когда я пошел во второй класс уже в новое здание, старое здание отдали под дом пионеров, где был Ниязов с соратниками фотошколы «Вега». Чтобы попасть в октябрята, мне нужно было записаться в три кружка. Записался и туда. Приняли, потом кружки стали уже не нужны. А лет в 15 шли с товарищем, он говорит: надо зайти в фотошколу на Фрунзе, 99 (сейчас улица Маргулана), получить диплом об окончании. Я за компанию зашел, смотрю – знакомый дядька. Он меня узнал, и я вспомнил. Посмотрели, какие у кого пластинки, и я пришел заниматься. Спустя пару лет обучения я был в фотошколе лаборантом. Потом мне доверили преподавать. Кстати, в фотошколе Ниязов, как мы поначалу считали, «систематически издевался» над учениками классической музыкой. Ставит оперную арию, глаза прикрыл, слушает, а маленькие ребята не поймут, но тоже слушают. Потом эту же арию, но в другом исполнении. И так он несколько лет облагораживал нас, что в дальнейшем дало свои плоды. Этими исканиями он людям вкладывал понимание тонкости нюансов и смыслов. В 90-е с появлением дома Багаева я перебрался туда — истопником, ночным сторожем, экскурсоводом. Туда же ко мне приходили на занятия дети. Выставки значительного уровня делались на личных контактах Ниязова с очень крутыми фотографами. Людям платили зарплату в филиале фотошколы из бюджета. Но все остальное мы делали на энтузиазме. Так и потом готовили выставки. А я – счастливый человек, в свое время мне довелось печатать снимки с нескольких негативов Дмитрия Багаева», — рассказывал Максим.
Как и его учитель, Максим Андрес старался снимать сразу хорошо. И учил этому других. Особо щепетильно относился к ручной печати и ретуши снимков. Профессионалы говорили: «То, что он уже отпечатал – фотографии феноменального уровня. Но мало кто сможет оценить этот уровень».
Хранитель цифрового архива Едыге Ниязова, Максим Андрес единственный имел доступ к ниязовским негативам и снимкам в рабочем плане – знал и умел, как вручную печатать, «готовить» эти кадры. Серебряная фотография – черно-белая, отснятая на фотопленку, проявленная, отпечатанная по всем канонам и почти уже забытым рецептам. Она действительно буквально содержит серебро и является драгоценной по отношению к изображению, композиции, сюжету, глубине. И Андрес владел в совершенстве этой магией.
«Этот особый кайф понимают не все. Нужно в свое время отснять эту пленку, проявить, с нее напечатать, — пояснял Максим Андрес, — Вот так карточки напяливаются в мокром виде на чертежную доску, сушатся. Обрезка, техническая ретушь. Если взять увеличительное стекло, можно увидеть каждое из зернышек, из которых состоит изображение. Это настоящая серебряная фотография — не только о высоком уровне фотоискусства и печати, но и буквально о материале фотографической эмульсии. Ретушируется любой экземпляр точечной печати, устраняются все «пылинки» вручную тончайшей кисточкой-нулевкой с подбором тональности. Рекорд – на одну фотографию я как-то потратил шесть рабочих дней. В Казахстане только четыре человека владеют уходящей технологией печати серебряной фотографии – в Алматы двое, один в столице, и я в Павлодаре. А раньше это делали все».
Столько осталось задуманного, нереализованного…
Запомнились юмор и философия Максима Андреса, его поразительная скромность и радушие, доброта и принципиальность, дружеская поддержка. Он был знатоком и ценителем музыки – диапазон и глубина его вкуса были удивительны и разнообразны.
Но, самое главное, Максим не только подмечал нечто неведомое в окружающем мире, но и мог на языке искусства передать это видение зрителю – через кадр. Пейзаж, натюрморт, портрет – особенно портрет. Профессиональный фотограф, среди прочего запечатлел жизнь павлодарского андеграунда 90-х, людей искусства, истории, культуры. К слову, на одной из его страниц в соцсетях обозначено жизненное кредо – строка из песни павлодарца Евгения Атопшева: «Вдохновенье есть дорога до порога дома Бога…».
Некрасивого нет, говорил он. А истинным искусством Максим Андрес считал настоящую, подлинную черно-белую фотографию, живые бром-серебряные отпечатки, остановившие время навсегда.
Соболезнуем родным и близким.
