Так уж сложилось, что с момента образования павлодарского судоремонтного завода его символом и гордостью стал заводской гудок. Его звук, мощный и могучий, слышал не только затон, но другие районы небольшого тогда деревянного Павлодара. Он ежедневно извещал тружеников завода о начале рабочего времени, обеденном перерыве, окончании рабочего дня. К подаче гудка относились с большой ответственностью. Несвоевременная его подача могла повлечь за собой большие неприятности, вплоть до увольнения с работы, поэтому запоздание начала гудка казалось немыслимым происшествием. Завод периодически гудел зимой, в пургу и метель, указывая дорогу к дому запоздалым кучерам и путникам, которые в это время оказались в бездорожной снежной степи. По заводскому гудку родители собирали детей в школу или в детский сад, так как часы в семьях тогда были большой редкостью, и гудок выполнял функцию будильника. По гудку хозяйки дома накрывали столы, ожидая на обед своих кормильцев. Он извещал своим низким и хриплым басом о траурных событиях в стране, провожал в последний путь ветеранов-водников и уважаемых людей города.
Владимир Константинович Бояркин – ветеран Верхне-Иртышского речного пароходства. Коренной павлодарец в четвертом поколении. Свою трудовую деятельность начал в 1964 году 15-летним подростком на Павлодарском судоремзаводе в качестве ученика токаря. Закончил Семипалатинский техникум речного флота. На командных должностях с 1970 года. Капитан сухогрузных, буксирных и пассажирских судов. Район плавания: Иртыш – Обь (Семипалатинск – Сургут).
В качестве капитана-сдатчика испытывал новые суда, построенные на Павлодарском судостроительно-судоремонтном заводе.
В 60-х годах в Советском Союзе развернулась кампания по борьбе с городским шумом. Вначале был введен запрет на использование звуковых сигналов автомобилей. Вскоре стали повсюду умолкать и заводские гудки. Власти объясняли это тем, что с ростом числа заводов и увеличением автотранспорта на улицах городов шумы стали мешать отдыху граждан. Постепенно заводские гудки, как пролетарская символика, исчезли. Замолчал и гудок павлодарского судоремонтного завода. Непривычные сегодня слова: «Сколько времени осталось до гудка?», «Когда будет гудок?», « Завод гудел?» – оставались еще долго ностальгическим воспоминанием у павлодарских старожилов. Напомнил он о себе лишь еще один раз, когда 10 ноября 1982 года страна провожала в последний путь Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, а вместе с ним уходящую и привычную для всех советских людей эпоху. Долго гудел напоследок заводской гудок…
В жизни завода случались порой курьезные случаи, связанные с гудком. В довоенное время и еще долгие послевоенные годы на заводе в качестве основной тягловой силы для перевозки различных грузов использовали лошадей. Запряженные летом в телегу, а зимой в сани, эти животные безропотно и преданно служили человеку. Рассказывают, что одна лошадь по кличке Монгол была очень умной и сметливой. Если заводской гудок извещал об обеденном перерыве, она моментально останавливалась, несмотря на то, что была с грузом. И как бы конюх ни заставлял ее продолжить движение, ничего из этого не получалось до тех пор, пока он не повесит ей на шею мешок с овсом и не даст вовремя «отобедать». Вспоминали и другой, не менее интересный случай, связанный с этим умным и забавным животным. Зимой, ближе к вечеру, необходимо было перевезти с парохода в цех детали для ремонта. Конюх оставил лошадь с санями на льду в ожидании погрузки, а сам по приглашению механика поднялся по трапу на пароход выпить кружку горячего чая. Лошадь стояла и послушно ожидала своего хозяина. Пока рабочие готовили детали, а конюх угощался чаем, прогудел заводской гудок, извещающий об окончании рабочего дня. Когда всё было готово и люди вышли с парохода, то увидели, что ни саней, ни лошади на месте не оказалось. Конюх догнал свою кормилицу недалеко от конюшни. Порядок есть порядок. Вот такая дисциплинированная была лошадь!
Свисток – устройство, преобразующее пар в пароходные гудки, конструктивно ничем не отличался от заводского. Он одинаково представлял собой такой же технический узел, к которому через запорный клапан под давлением подводился пар, и с его открытием происходило звучание. Как правило свисток на пароходе всегда устанавливался на дымовой пароходной трубе, а заводской – на крыше силовой станции завода. К тому же на пароходах устанавливалось два свистка: один главный большой, способный издавать низкий и мощный звук (гудок) практически до трех тонов, другой размером меньше, часто с высоким и пронзительным звучанием. Главные пароходные свистки использовались для подачи разного рода звуковых сигналов другим судам, разновидность которых судоводители хорошо знали. Также они использовались при подходе и отходе от пристани, для вызова бакенщика или лодки с берега, при заходе и выходе из затонов, извещали дежурного диспетчера пристани о своих действиях, поскольку прямая радиосвязь с судами в то время отсутствовала. Малые пароходные свистки использовались для внутрисудовых действий команды, отдачи или подъема якоря, вызова матроса или рулевого в ходовую рубку.
Затонские и прибрежные жители прекрасно разбирались в пароходных гудках и по их неповторимому «голосу» безошибочно могли определить название парохода. Семьи работников плавсостава, проживающие в затоне, всегда узнавали свой пароход, на котором работали их близкие. Эмилия Александровна Романова, супруга капитана парохода «Михаил Фрунзе», работала на заводе инспектором в отделе кадров. Услышав гудок, всегда говорила: «Прибыл наш папа, Игорь Геннадьевич, надо встречать…» Такие примеры часто наблюдались и в других семьях речников.
Отношение к пароходному гудку, особенно у командиров, было каноническое и ревностное. Капитаны и механики всегда стремились, чтобы их пароходный гудок оставался всегда неповторимым, мощным и мелодичным. Зачастую, когда капитан переходил для работы на другое судно, то как правило забирал с собой свое «сокровище», чтобы установить его уже на новый для него пароход. В зимний ремонт свистки снимали, доставляли в цех и путем слесарной доработки деталей доводили его звучание до желаемого результата. Вспоминается один эпизод. Механик парохода Алексей Петрович Шишкин, в то время неутомимый и активный рационализатор, после усовершенствования звука пароходного свистка в очередной раз оставался недоволен им. С согласия начальника силовой станции он снимал действующий заводской свисток с крыши и для испытания устанавливал на его место свой, пароходный, проверяя его звучание. Поскольку с одного раза желаемого результата не достигалось, то эта операция повторялась многократно. Он снова снимал свисток, взваливал его себе на плечи и нес в цех, снова регулировал и снова доставлял его для испытания на крышу силовой станции. Со стороны несколько забавно было наблюдать, как Алексей Петрович раз за разом снимал и вновь устанавливал на крыше свисток, вес которого составлял 20–25 килограммов. Как часто бывает в таких случаях, на производстве всегда находились шутники, которые не упускали возможности посмеяться над подобными действиями, на что он искренне обижался и бурно реагировал, а это еще больше подзадоривало весельчаков. Учитывая, что Алексей Петрович сильно заикался, он старался быть не очень многословным, и его ответ шутникам был предельно краток в выражении, но очень емок по смыслу, а это вызывало еще большее оживление.
В памяти осталось еще одно приключение, связанное с пароходным свистком. Приемная комиссия, назначаемая руководством пароходства, после зимнего периода принимала в эксплуатацию отремонтированные заводом суда. По окончании приемки результат немедленно докладывался в диспетчерскую службу пароходства, и задержка судна в затоне даже на один час могла повлечь за собой большие неприятности со стороны вышестоящего руководства. Один старый капитан очень гордился своим пароходом, а еще он гордился пароходным гудком, который издавал низкий пронзительный бас на дальние расстояния. Голос этого парохода знали все коллеги и втайне завидовали его обладателю.
Комиссия, выполнив свои обязанности по приемке судна из зимнего ремонта, пожелала капитану и его команде счастливой навигации и покинула пароход. И здесь случилось непредвиденное. В зимний период, когда командир находился в отпуске, кто-то из рабочих заменил пароходный свисток на другой. При отходе капитан дал прощальный звуковой сигнал, но… звук оказался совсем не таким, каким он его ожидал. Капитан категорически отказался покидать затон и выходить в рейс до тех пор, пока ему не вернут его «законное» оборудование. Назревал скандал. Пароходство требовало пароход в работу. Руководство завода, понимая обиду заслуженного ветерана, предложило ему любой другой свисток из имеющихся на складе. Но он категорически отказывался, заявляя, что готов вообще сойти на берег, поскольку «не сможет перенести такой позор»! Прилагая большие усилия, руководство завода и рабочие все же нашли «шутника» и возвратили пароходный свисток его владельцу. Конфликт был улажен.
Судоводители во все времена, даже в годы «всеобщего безбожия и атеизма», были суеверны. Старые капитаны оставались верны многолетним традициям: плохой приметой считалось забирать детали и технические узлы с погибшего судна, нельзя было выходить в рейс в понедельник или «сдаваться» в этот день в эксплуатацию. Зная особенности характера некоторых старых капитанов, руководство по возможности негласно шло им навстречу, подстраивая под них запланированный график освидетельствования таким образом, чтобы не мог пострадать рабочий процесс. Такое внимание и уважение к традициям всегда помогало добиваться хороших результатов в работе и поддерживать добрые взаимоотношения между людьми.
Владимир Бояркин, Глава из книги «Акватория жизни», «Наша Жизнь» №13, 02.04.2020