Пятница, 29 марта
Меню

Инд и Ана, часть 7

  • Редакция «Наша Жизнь»
  • 1500
Инд и Ана, часть 7
Анастасия Карпова. Традиционная роспись в буддийском храме

Окончание. Начало в НЖ№50 от 17.12.15

Мы завершаем серию материалов об индийских походах павлодарской поэтессы и художницы Анастасии Карповой. В финале – два удивительных воспоминания, связанных c одним и тем же уголком северной Индии. Были рассказы о море-океане, о причудливых шумных городах, а тут – Ладакх, высокие-высокие горы. Эти совершено разные ладакхские истории – о природе и красоте, о людях и преодолении себя. И о том, что не скажешь словами, а можешь только почувствовать и понять.

Когда мы приступили к первым публикациям об индийских рассказах Анастасии Карповой, еще только начинались встречи со слушателями из цикла «Параллели» с фотографиями и чаем со специями. Еще были секретом планы о творческой студии, которая сейчас уже собирает тех, кто разбудил в себе художника на встречах по арт-терапии в художественном музее. Семь месяцев – рекорд по пребыванию в одном городе за последние два года. Удивительно, что этим городом оказался Павлодар, говорит Анастасия:

— И еще более удивительно, что эти месяцы оказались для меня очень плотными, интересными, наполненными событиями не меньше, чем месяцы путешествий. Это радует. Но по Индии я все равно скучаю — по ананасам, чили, морю, манго, пальмам, индийцам, запахам специй, шумным рынкам, поездам.

Первая ладакхская история – о рафтинге, сплаве по горной реке на маломерном надувном судне. Это экстремальное развлечение достаточно опасно – чего только стоит перспектива получения травм и переохлаждения в ледяной воде. Такие маршруты пролегают, как правило, вдали от цивилизации. Надеяться нужно только на себя. А в случае с Анастасией было и еще одно обстоятельство.

— Я боюсь воды. Ужасно боюсь, — говорит Анастасия. — Причем это не просто страх, а что-то вроде фобии. Дело было в очень высоких горах, в Ладакхе, на севере Индии. Я тогда делила комнату с парнем из Израиля по имени Игал и девушкой Морлейн из Голландии.

Соседи, ставшие уже «интернациональной семьей», спросили об участии в сплаве по горной реке и Анастасию. После уговоров она внезапно для себя согласилась.

— По пути остановились возле рафт-кэмпа — загрузили на крышу джипа два рафта — один на другой, — вспоминает Анастасия. — Пока грузились, смеялись — мол, сейчас вот мы в этот рафт на крыше сядем, весла возьмем и погребем… Когда погрузку закончили, инструктор нам говорит: «Полезайте в рафт». Мы помялись, и все-таки залезли. И реально «плыли» на рафте по воздуху, а вокруг — только горы. Внизу река, по которой нам предстоит сплавляться. Но наше веселье очень скоро сменилось задумчивой тишиной. Не знаю, что чувствовали мои соседи, но глядя на эти горы, огромные камни — прекрасные, но жестоко-равнодушные, без единой травинки, я вдруг осознала, что через каких-то полчаса мы будем с ними один на один, лицом к лицу, и тут уже как-то стало не до смеха. А когда я увидела первые пороги на реке…

Рафтинг

Рафтинг

Дальше — гидрокостюмы, обувь не по размеру, каски, весла, инструктаж. Четыре рафта, два каяка в сопровождении.

— Я поняла, что все не так страшно, как казалось — я более-менее справляюсь, каким-то чудом держу баланс, — вспоминает Анастасия. — После пары порогов я даже орала уже больше для порядка, и вообще получала удовольствие: любовалась пейзажем, смеялась от счастья, радостно отплевывалась, восхищалась собственным героизмом, чувствовала команду, плечо, весло соседа, даже песни пела.

На очередном пороге остановка. Перед участниками сплава — перевернутый рафт, все пассажиры в воде!

— Вот тут мне стало реально страшно, я просто видела их глаза полные ужаса. Им тянули весла, тащили в рафты — мы достали четверых или пятерых. Идея выпасть из рафта мне с самого начала совсем не нравилась — по большому счету, этого-то я и боялась. Теперь же поняла — этого никак нельзя допустить.

Больше происшествий не было. Только погода испортилась — ветер, дождь, холодно. На подходе к финишу народ приободрился. Всю дорогу дружно считали гребки – «One! Two! Three! One! Two! Three!».

— Кроме нас троих — меня, Морлейн и Игала — все были местные, индийские туристы – рассказывает Анастасия. — И тут кому-то из них пришла в голову идея посчитать на наших языках. Сначала спросили Игала — посчитали на хибру. Потом я — на русском. «Раз! Два! Три!» оказалось самым легким, всем пришлось по вкусу и звучало очень слаженно. Когда закончили с русским, я сказала: «Ребята, я из Казахстана — давайте по-казахски!». Соберите в кучу все свое воображение и представьте себе эту картину: Индия. Ладакх. Река Занскар. Рафт. В нем — десяток индийцев, израильтянин, голландка, непалец-инструктор — все машут веслами и дружно орут «Бip! Eкi! Yш!». Сдается мне, местные горы за все свои тысячи лет еще не слышали казахского языка.

Потом был датский, два каких-то местных языка, финишировали на хинди — «Эк! До! Тин!». Анастасия говорит: к финалу сплава пришла с открытием. Дело не в красоте гор, новых впечатлениях и адреналине. Это было открытие чего-то большого и очень важного внутри себя – «Теперь я знаю себя лучше. Теперь я верю в себя больше».

— А вторая история началась еще в мае 2014 года, когда я приехала в ашрам Пайлота Баба Джи. Новый ашрам был богато украшен яркими красками, а в большом саду толпились бесчисленные скульптуры богов и мифологических персонажей различных конфессий. Работы были еще не закончены, некоторые скульптуры — не расписаны. Я видела, как работает художник, и мне подумалось: «Вот бы тоже заняться такой работой, нарисовать бы какого-нибудь бога на стене какого-нибудь храма…».

Потом Анастасия уехала в Непал. В Непале распространен буддизм, и в буддийских храмах и на рынках для туристов можно увидеть тханки, буддийскую живопись.

— Мне попадались несколько школ тханки, я заходила, расспрашивала, но обучение стоило дорого и требовало длительного времени, а мастера не внушали ни духовного доверия, ни религиозного трепета. Потом я вернулась в Индию и отправилась на самый ее север — в Ладакх. Это высокогорная пустыня. Столица этой местности — город Лех лежит на плато, на высоте более 3500 метров над уровнем моря. Туда ведет одна из самых высокогорных и самых опасных в мире автомобильных дорог — через четыре перевала, самый высокий из которых — 5350 метров! Там потрясающе красиво.

Ладакх — это малый Тибет. Здесь живут тибетцы, исповедующие буддизм, их образ жизни и религия мало изменились за последние две тысячи лет. Полно буддийских монастырей с тысячелетней историей — они взбираются в гору, будто вырастая из безжизненного камня. В ту пору у Анастасии был сосед — парень из Израиля по имени Игал. В один из дней он углядел в каком-то крохотном кафе объявление о наборе группы волонтеров для работ в буддийском храме.

Игал в скромном высокогорном жилище

Игал в скромном высокогорном жилище

— Там говорилось, что нужны художники, это меня заинтересовало. Мы позвонили по указанному телефону. На следующий день встретились с забавным дяденькой — веселым и улыбчивым, рослым круглолицым тибетцем в ковбойской шляпе. Я так и не смогла ни разу выговорить его имя, мы называли его просто «Чо-чо», это значит что-то вроде «большой брат». Часть членов его семьи погибла, когда китайцы захватили Тибет, остальные бежали в Индию, он был тогда совсем маленьким. Его отец и дед были мастерами тханки. И он изучал тханку с детства.

Через несколько дней Анастасия с Игалом и Чо-чо отправились в глухую деревушку Сумдо — перепутье трех дорог на краю мира. По проекту Чо-чо там построили маленький буддийский храм, оставалось только расписать стены. Деревня находится на высоте около 4200 метров. В ней не более двух десятков жилых домов, нет никакой связи, электричества и водопровода. Их втроем поселили в заброшенном доме, в комнатке в 5 квадратных метров с тремя матрасами на полу.

По дороге в Сумдо

По дороге в Сумдо

Анастасия провела в Сумдо одиннадцать дней, но так и не успела адаптироваться к такой высоте — все время задыхалась, было очень тяжело. Говорит, дойти до самого храма, сотню метров в горку — было уже подвигом.

Деревня Сумдо - перепутье трех дорог на краю мира

Деревня Сумдо — перепутье трех дорог на краю мира

— Местные жители заботились о нас всеми возможными способами — кормили трижды в день, приносили чай и печенье, когда мы работали в храме, и помогали в работе — кто во что горазд. Почти никто из них не говорил по-английски, и я стала учить тибетские слова. Это приводило их в полный восторг. На второй день Чо-чо сообщил нам, что ночью волк загрыз козла, притащил этого козла в соседнюю комнату, и сказал, что мы будем его есть.

Окрестности Сумдо

Окрестности Сумдо

Утром съездили в соседнюю деревню — посмотреть на настоящего тибетского шамана, по совместительству доктора. На третий день мимо деревни проехала колонна мотоциклистов-европейцев: они устраивали пробег, тестировали экстремальную одежду какого-то бренда. Вечером путешественники узнали, что в горах прошел дождь, из-за этого смыло какую-то деревню и часть дороги. В четвертый день Анастасия не смогла поздравить маму с днем рожденья – в соседней деревне, где имелся телефон, не было выхода на международные звонки.

Весельчак Чо-чо и Игал

Весельчак Чо-чо и Игал

— Я влезала под самый потолок храма, становясь сначала на стул, потом на бочку, потом карабкаясь по шаткой стремянке, а деревенские тибетцы держали эту ненадежную конструкцию. Работала, сидя на одной доске и почти не шевелясь, – вспоминает Анастасия. — Помню, как хихикали молодые девчонки, приехавшие к родителям на каникулы, поглядывая в нашу сторону, и как тянулись все местные жители в храм, чтобы посмотреть на «белых людей».

Анастасия Карпова за работой

Анастасия Карпова за работой

Женщина, которой поручили кормить художников, смущенно улыбалась и прикрывала лицо каждый раз, когда заходила в комнату, словно маленькая девочка. А Чо-чо просил Анастасию снова и снова повторять выученные тибетские слова, чтобы порадовать окружающих.

Местная матушка, которая готовила  еду для художников

Местная матушка, которая готовила  еду для художников

— Помню, когда было невыносимо тяжело, я выходила на крыльцо храма, садилась на ступеньку и смотрела на горы. Им тысячи лет — сколько они видели людей, домой, храмов, деревень?.. Им все равно. Они учили меня покою. На девятый день Чо-чо доверил писать богов-защитников. В последний день мы не работали. Я сидела на склоне горы, выше заброшенной части деревни, одна и смотрела на долину реки. Я вернулась другой…

Записала Ирина КОВАЛЁВА, НЖ№51, 24.12.15