Не менее десяти малых рек текут через Новосибирск: Ельцовка первая, Ельцовка вторая, Нижняя Ельцовка, Зырянка, Каменка, Иня, Плющиха, Тула, Верх-Тула, Камышенка…
А ведь есть еще всем известная Обь и менее известная, но не менее полноводная Бердь. А еще Обское море, к самой кромке которого подступает тайга. Во все стороны за горизонт – белая вода. Много мне довелось видеть морей: Балтийское, Каспийское, Чёрное, Средиземное, Красное и мёртвое моря. У каждого свой норов и своя красота, но так, чтобы во все стороны за горизонт и совершенно белая вода, — нет, не приходилось. Кстати, Обь зовется Обью именно от Новосибирска. А выше по течению она именуется Катунь, что в переводе с тюркского означает «красавица». Помните, в «Слове о полку Игореве»:
«… А земли нашей нам больше не видати,
И катунь наших нам больше не трепати…»
Вот перечислил я десять малых рек и нахожусь в сомнении. Всё относительно. Та же Иня, скажем, широкая, холодная, стремительно несущаяся меж крутых берегов, была бы у нас в Казахстане второй, сразу после Иртыша, рекой. А уж о берёзовых рощах да сосновых борах, что по обе стороны от неё, так и вовсе отдельный разговор.
И тройным кольцом окружает Новосибирск тихая поэзия загородных дач. Вот уж где «развернись плечо, раззудись рука». Нет препон и пределов народному творчеству, смекалке и глупости.
Глухих заборов здесь ставить не принято. Штакетник ниже пояса или сетка-рабица, а то и просто разросшиеся кусты малины вкупе с крапивой, лопухами и прочей зеленью определяют дачные рубежи. Живи – как хочешь! Как хочешь, так и живи.
Последний тип ограждений по большей части характерен для внутренних границ, то есть границ между соседними дачами. Внутренние границы, как правило, оборудованы «перелазами», которые в современном исполнении есть просто калитки.
По положению калитки определяются отношения между высокими соседствующими сторонами. Если калитка – настежь, то отношения открытые и дружественные, если слегка прикрыта, то сдержанные, а если граница, так сказать, на замке, то конфронтационные.
Положение калитки определяют, как правило, хозяйки, которые, подходя к границе с разных сторон и после конструктивного обсуждения накопившихся проблем, вопросов и взаимных претензий, либо в сердцах хлопают калиткой либо оставляют всё, как есть, либо мирно расходятся по домикам. В особо горячих случаях в дело вступают мужчины, выполняя, как правило, роль миротворческого контингента, а со всей дачной округи сбегаются наблюдатели.
Мы уже говорили, что глухих заборов здесь нет: никто из своих дач и дачных участков секрета не делает. Да и что скрывать? Скорее, кичатся. Вот огромный каменный домина. Ни вкуса, ни ума, ни фантазии. Одни размеры. Вот куча стандартных каменных домиков поскромнее. Каменных хором здесь немного, и на них поглядывают с уважением. Если дача каменная, на нее можно когда угодно приезжать, хоть и зимой. Было бы время да машина соответствующая.
… А вот еще домик. Одно загляденье. Фасад резной, да ещё какой затейливый, и веранда – тоже резная. С прибамбасами.
А мимо этого, почерневшего, старого домика идём осторожно, с пятки на носок и не дыша, а то, не приведи господи, на наших глазах и рухнет. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Интересно, живёт ли кто-нибудь тут. Ого, оказывается, живут!
Н-да… А этот дом строился явно с целью ошарашить. Дом-то как дом, так себе, зато крыша ракетой взмывает в небо, а на самом кончике этой крыши герб и двуглавый орёл. Дёрнешь за цепочку, орёл закукарекает. Из-за домика с грозным лаем вымахнет здоровенная псина, а на веранде появится хмурый хозяин, и не очень понятно, кто окажется около тебя раньше.
Все дачные участки тоже напросвет. И который засеян ровненько стриженой зелёной травкой, а который бурьяном зарос, а где-то какие-то неизвестные мне цветы, с белыми, в три кулака, бутонами, а ещё где-то такой цветочный шедевр, что просто «картина маслом».
Впрочем, о дачах можно рассказывать и рассказывать, а мы вернёмся к началу и пойдем по порядку.
От Павлодара до Новосибирска ночь пути. Автобусы отходят в восемь и девять вечера. С небольшими отклонениями в ту и другую стороны. Всё зависит от привходящих обстоятельств и времени года. Поездом – стабильнее, но гораздо дольше: тридцать часов. Воздушное сообщение отсутствует.
И вот я еду в автобусе, весело гудит мотор. За окнами знакомо кружится степь, Павлодар давно позади, неожиданно возникают, чиркают по глазам и уносятся назад отброшенные скоростью знакомые названия сёл и деревень… Розовка… Ефремовка… Скоро и Успенка… Упали на дорогу и поползли по степи тени, оранжево-красный шар солнца склонился к закату, и взошла луна, но не полная, а «ковшиком», причём, «ковшиком» вниз, что по народным приметам означало «к дождю». Прогноз оправдался, зарядил таки нудный, выматывающий душу дождь, но уже в России, а мы, задёрнув шторы, мчались вперёд, разрывая фарами темень.
Наблюдать ночную степь стало неинтересно да и невозможно. Молодёжь уткнулась в свои смартфорны, айфоны и ноутбуки, дети захныкали, и мамы стали их укачивать.
За Успенкой дорога начала портится, а перед границей стала и вовсе невыносимой. От асфальта остались одни воспоминания. В поисках ровной дороги автобус рыскал от одной обочины к другой, ухал в яму, и, звеня мотором, выползал из неё, чтобы через некоторое время ухнуть в новую. Пассажиры, вцепившись в поручни, то и дело стукались о стенки, о передние кресла и друг о друга. Примерно каждый час водитель объявлял пятнадцатиминутный «перекур», который растягивался на полчаса, и народ высыпал из автобуса. Под тёплое, звездное небо. Усиленно насыщался кислородом, и каждый искал своё: кто туалет, кто кафе, а кто уединения с только что обретённым новым другом.
Но вот и граница. Вернее, две границы. Одна своя, казахстанская, а через двести метров ничейной полосы – российская. Казахстанская граница более вежливая и более строгая, российская – более грубая и безалаберная. В целом, климат на границе определяется так же, как и на меже между соседними дачами. Если высокие договаривающиеся стороны в хорошем расположении духа, то и границы проходятся легко и быстро. Если же в этих самых верхах возникло некоторое недопонимание или образовались определенные вопросы, то на границе звучит команда «с вещами на выход», и начинается «разбор полётов», а то и прозаический шмон. На этот раз в верхах, по-видимому, всё обстояло наилучшим образом. В салон вошёл казах-пограничник, пересчитал всех по пальцам, багаж вынимать не стал и махнул водителю:
— Ехай дальше.
Поднялся и закрылся шлагбаум. Здесь в автобус вошёл тоже старший лейтенант, но уже в форме российского пограничника, небрежно отдал честь и отрекомендовался:
— Старший лейтенант Щур.
— Старший лейтенант крыса, — про себя перевёл я.
— Это же не украинская, это ж российская граница, а, лейтенант?
Старший лейтенант в упор глянул на меня и произнёс сакраментальное:
— Пройдёмте.
Мы зашли в какую-то комнату и старший лейтенант закрыл за нами дверь.
— Извини, лейтенант, глупо получилось, ей богу, извини. – И не удержался, захохотал.
— Можно подумать, что вся украинская граница оголилась. Все хохлы перебежали.
Щур беспомощно развёл руками и перешёл на украинский.
— Отаку хфамылiю мэнi мамка з папкою врубылы.
— Да брось! Ерунда, и из русских никто не поймёт.
— Та в мэнэ и призвыщэ таке… собачэ-свынячэ.
— Имя? Какое имя?
— Та ж, Гаврыло ж.
— Гаврило? Нормальное имя. Причём тут «собачэ-свынячэ». Что ты на себя клепаешь?
— Та кажу ж тобi, собачэ-свынячэ Гав — рыло.
— Гав – рыло? – с расстановкой повторил я и вдруг скрючился от хохота. Со мной вышла истерика, я хотел, но не мог остановиться.
— Ей богу, сейчас кишки лопнут, лейтенант.
— Кущ, плэсны на нього ковшык, та й той, хай iдэ.
Из подсобки вышел лейтенант и ловко окатил меня кружкой воды. Я поперхнулся и смолк.
— Кущ, кынь ему хустку, нэхай вытрэ. Та вжэ нэхай iдуть.
Я вскочил в автобус и с подножки помахал рукой.
— Бывай, лейтенант, может, ещё увидимся.
— Та можэ и побачымся.
Сержант поднял шлагбаум, и мы покатили уже по России.
Ровно гудел мотор, и, разрывая фарами тьму, мчался вперёд автобус, нагоняя упущенное время. Дорога позволяла. Не автобан, конечно, но по сравнению с тем, что было, вполне приличная дорога. А пассажиры кто уже спал, свернувшись калачиком в своём кресле, кто дремал, уткнувшись в плечо соседу или уронив голову на переднее сиденье. Посапывали и причмокивали во сне дети, шушукались, шептались и сдавленно посмеивались те, которым было не до сна. Автобус всё летел и летел вперёд, разрывая фарами тьму.
Проснулся я оттого, что солнце било мне в глаза. Пейзаж за окном изменился. Кружились вокруг бескрайние зелёные поля, берёзовые рощи. Тополя, да сосновые околки. Однако, сплошного леса не было. Мелькали, чиркали по глазам и уходили под мосточки безымянные ручьи и речушки. Народ в салоне, устав от тревог, всё ещё безмятежно спал, и меня вновь свернуло в сон.
Вторично я проснулся от шума в салоне. Народ просыпался и приводил себя в порядок. Люди приглушённо переговаривались. Кто-то вполголоса сообщал своим абонентам расстояние от автобуса до Новосибирска. Расстояние это определялось в часах. Из этих сообщений следовало, что ехать нам еще часа полтора-два. А, может быть, и три. Неясным оставалось только: это время до окраин города или до его центра?
Трасса ожила. Теперь в обе стороны неслись по ней нескончаемой лентой грузовики, легковушки и те же самые автобусы. А по обе стороны от дороги властвовал уже индустриальный пейзаж: офисы каких-то компаний, строительные площадки, подъёмные краны, бетономешалки на колёсах, кучи гравия, песка и цемента. Всего этого становилось всё больше и больше. Появились светофоры. И как-то неожиданно вывернулась скромная табличка с незаметной надписью: Новосибирск.
А сразу за нею огромный, обочь дороги и аршинными буквами лозунг: «Да здравствует то, благодаря чему мы – несмотря ни на что!»
Да, юмора новосибирцам не занимать – стать. В этом я убедился ещё раз, когда, проехав с километр, увидел на неказистом одноэтажном домике огромный плакат. Вверху которого опять же аршинными буквами написано: «Улётная работа!!!»
Далее дебелый детина в форме даёт под зад сапогом нарушителю общественного порядка, который, в свою очередь, летит, издает непотребные звуки, и радуется. А под рисунком надпись:
«Охранное предприятие «пень-инвест»». И ниже мелким шрифтом полный адрес и телефоны.
Таких лозунгов, плакатов, предложений, объявлений, вызывающих улыбку, в городе пруд пруди. Вот такси с предложением: «Прокачу с ветерком»! И рисуночек: колёса уже оторвались от асфальта, и машина летит в кювет. Несмотря на такую антирекламу, по уверениям водителя, от пассажиров отбоя нет.
Лично мне понравилась такая «реклама». Молодая женщина едет на какой-то иномарке с облупленным бампером, а по машине вьётся надпись: «Замуж выйду — покрашу».
Но вот все пассажиры прилипли к окнам. Автобус въехал на мост. Внизу мерно заколыхалась широкая Обь.
Три моста пролегают через Обь. А Новосибирск расположился по обоим её берегам. Справа от нас взмывается ввысь новый мост, на открытие которого приехал сам Владимир Путин. Шедевр инженерной мысли. Смотрю на него, и – ноль эмоций. Наверное, оттого, что в шедеврах инженерной мысли я ничего не смыслю. А, может быть, оттого, что в сравнении с красотой Оби вся иная красота вокруг меркнет.
Автобус осторожно переезжает мост, проезжает ещё немного и забирает круто вверх. Мы въезжаем в центр города и тут же влипаем в пробку.
Новосибирск – третий по численности населения и двенадцатый по территории город России. Имеет статус городского округа. Административный центр Сибирского федерального округа, Новосибирской области и входящего в её состав Новосибирского района, также город является центром Новосибирской агломерации – крупнейшей в Сибири. Во время войны Новосибирск принял двести пятьдесят тысяч человек, эвакуированных из блокадного Ленинграда. Став на четверть Ленинградом, сибирский город авиастроителей перенял многие культурные и эстетические традиции Северной Пальмиры. Одновременно на берегу Оби получили прописку пятьдесят ленинградских предприятий и учреждений.
Торговый, деловой, промышленный, транспортный, научный центр федерального значения. В Новосибирске находится самый длинный метромост в мире – метромост через Обь. Его длина — две тысячи сто сорок пять метров.
Новосибирск основан в 1893 году, статус города получил в 1903 году, население – 1567087 человек, на момент 2015 г. Мэр города – коммунист Анатолий Локоть. Вот уже более двадцати лет, после развала Советского Союза, Новосибирск является центром так называемого «красного пояса» Сибири. Предыдущие мэры города – Городецкий и Толоконский «пошли на повышение». Толоконский ныне губернатор Красноярского края, а Городецкий – губернатор Новосибирской области.
С 1903 года Новосибирск звался Ново-Николаевском, а с 1926 – Ново-Сибирском. Но тире ни в написании города, ни в его произношении не прижилось, и вскоре писать и говорить стали, как мы ныне и привыкли: Новосибирск. В городе есть, по крайней мере, две знаменитые улицы. Первая – Танковая. Расположена в Калининском районе, известна тем, что здесь во время войны выпускали лучшие в мире танки Т-34. А, кроме того, эта улица круговая, то есть, идя по ней и никуда не отклоняясь, придёшь туда, откуда вышел. Такое вот миникругосветное путешествие. А другая улица – Планировочная, наверное, единственная из улиц, которая пересекает саму себя и самой себе одновременно и параллельная и перпендикулярна.
В Новосибирске живут или жили, или как-то связаны с ним, многие люди, известные не только в России, но и во всём мире. Борец классического, греко-римского стиля, заслуженный мастер спорта, трехкратный олимпийский чемпион, девятикратный чемпион мира и двенадцатикратный чемпион Европы, Герой России Александр Карелин, создатель Новосибирского Академгородка академик Михаил Александрович Лаврентьев, основатель НИИ патологии кровообращения Евгений Николаевич Мешалкин, всемирно известные математики Мальцев и Ершов.
Первый человек, ступивший на Луну, американец Нил Армстронг, специально побывал в Новосибирске, чтобы увезти с собой горсть земли от стен дома, в котором жил и работал один из пионеров космонавтики Юрий Кондратюк, автор схемы полёта космического корабля к Луне, использованной для осуществления программы Аполлон.
Пелагея и поп-певец Шура — коренные новосибирцы. Знаменитый гипнотизёр и предсказатель Вольф Мессинг жил в Новосибирске в 1943 – 1944 годах.
Шагаешь по городу и удивляешься. Фантазии, юмору и умению новосибирцев выбирать названия можно только позавидовать.
Пивной бар – «Пивасик», рядом два магазина: магазин ритуальных услуг и пивной магазин — «Живой погребок», туристическое бюро – «Скатертью дорога», магазин напольных покрытий «Топай по-хорошему», и, наконец, гостиница «Вдали от жён».
Коренным новосибирцем является и трижды Герой Советского Союза, лётчик-ас Александр Покрышкин. Когда Александр Покрышкин вылетал на задание, немецкие радиостанции передавали в эфир: «Ахтунг, ахтунг! В небе Александр Покрышкин», и немецкие лётчики, уклоняясь от боя, уходили на свои аэродромы. Покрышкин – второй после Кожедуба, лётчик антигитлеровской коалиции по числу сбитых вражеских самолётов. За годы войны он совершил 650 боевых вылетов, сбил 59 вражеских самолётов лично и шесть в группе. Это – по официальным данным. Сам Покрышкин в частной беседе с В.М. Молотовым сказал, что сбил девяносто самолётов противника, но «искать подтверждение этих побед бессмысленно». В течение 1941 года Покрышкиным были сбиты пятнадцать самолётов, не вошедших в его общий счёт. Причиной этому было уничтожение документов штаба истребительного авиаполка при отступлении. Покрышкин не гонялся за славой, и часто записывал сбитые им самолёты на счета своих товарищей.
Среди немецких асов были и такие, на личном счету которых насчитывалось гораздо больше сбитых самолётов. Но ведь и условия были разные. Немецкому лётчику верили на слово, а советскому было необходимо представить материальные свидетельства победы. То есть указать место падения самолёта и привести туда авторитетную комиссию. Ясно, что при таком положении дел, самолёты, сбитые над территорией противника, автоматически не учитывались, да и сами полёты над этой территорией не очень-то дозволялись. Материальные же доказательства самолётов, сбитых над своей территорией, тоже не всегда удавалось отыскать.
И в заключении анекдот, имевший хождение в эпоху раннего Брежнева. Под «временем раннего Брежнева» мы имеем в виду тот период правления Леонида Ильича, когда у него из четырёх звёзд Героя имелись в наличии только две.
Пристали к Леониду Ильичу пчёлы: жужжат и жужжат.
— Кыш отсюда, проклятые! – отмахивается Леонид Ильич, — что вам?
— Да вот, звёзды, — жужжат пчёлы.
— Что звёзды? Вон к Покрышкину летите, у него три звезды.
Пчёлы улетают, и вскоре возвращаются.
— Что опять ко мне? – возмущается Леонид Ильич. – Чем вам покрышкинские звёзды не угодили?
А пчёлы гудят, да гудят и вьются.
— У Покрышкина они порохом пахнут, а твои мёдом.
Между тем, пробка рассосалась, и автобус выехал на главную улицу города – Красный проспект. Красный проспект начинается от собора Александра Невского, первого каменного здания Новосибирска, пронизывает весь город и выходит к Оби, где совсем недавно был поставлен памятник Александру III, тому самому, который на вопрос: «Есть ли у России союзники?» ответил: «У России два союзника: её армия и её флот». А ещё он говорил: «Русским народом управлять легко, но бессмысленно».
Но больше всего, я думаю, он запомнился тем, что за всё время его правления Россия не вела никаких войн. И за всю историю российскую этот феномен был единственным. На открытии памятника в парке, на берегу Оби присутствовал пра-правнук императора, гражданин Дании Павел Куликовский.
Автобус продолжает двигаться по Красному проспекту, а мимо непрерывной лентой всё мчатся машины, проносятся дома, один красивее другого, есть среди них и архитектурные памятники федерального значения. Вот стоквартирный дом по адресу «Красный проспект, 16». Он построен в 1937 году по проекту архитектора Андрея Крячкова при участии архитектора Виталия Масленникова. На международной выставке искусств и техники в Париже в 1937 году был отмечен дипломом первой степени, золотой медалью и премией гран-при. И это единственный такого рода объект, в котором продолжают жить люди.
В 2013 году дому исполнилось семьдесят пять лет, и с 1937 года здесь ни разу не делали капитальный ремонт. Но самим жителям, во-первых, это не по карману, а, во-вторых, они это просто и не имеют права делать.
Квартиры в доме выдавались не только чиновникам, художникам и учёным, но и многим рабочим. Понятно, что люди вселяются сюда всерьёз и надолго.
Съезжать, менять квартиру никто не хочет. Всё же, случаются разные обстоятельства и на данный момент имеются пять таких квартир на продажу, трёхкомнатные и четырёхкомнатные, стоимостью от семи до пятнадцати миллионов рублей.
А Красный проспект мчится и мчится вперёд, и много ещё чего интересного можно найти на нём, но наш автобус сворачивает на боковую улицу, едет и вскоре оказывается на автовокзале, откуда мой путь лежит на дачи, тихая поэзия которых тройным кольцом охватывает город и где меня уже ждут.
Давид ГАНЕЛИН, НЖ№33, 20.08.15
P.S. Свежая новость. В Новосибирске обанкротился ликёроводочный завод. Единственный банкрот такого рода в мире. О-бал-деть, да и только!
